Социальные сети красноярцев пестрят фотографиями обмелевшего Енисея. Туристы едут на Красноярское море не купаться, а любоваться красивым песчаным дном, растянувшимся на десятки метров.

В Енисейском бассейновом водном управлении в связи со сложной обстановкой еженедельно обсуждают регулирование режимов работы водохранилищ. Сегодня в реках Енисея 45–50% воды от нормы. Это самые низкие показатели с 1936 года.

В чём причина экстремального маловодья и к чему это может привести,  корреспонденту krsk.aif.ru рассказал член Енисейского бассейнового совета Федерального агентства водных ресурсов, директор красноярской общественной экологической организации «Плотина» Александр Колотов.

Природа подвела

Корреспондент krsk.aif.ru Светлана Хустик: Александр, в чём, на ваш взгляд, причина нынешнего маловодья?

– В природных факторах – малоснежная зима и ранняя жаркая весна, быстро растопившая и без того немногочисленные снежные запасы. Если бы сегодняшнюю ситуацию можно было списать на человеческий фактор, это было бы полбеды. Но Енисейское бассейновое водное управление, которое регулирует сток, ежегодно делает одно и то же. На зиму запасает воду, которая потом спускается, вырабатывая электроэнергию. Затем паводок, и водохранилище вновь заполняется водой. В этом году было точно так же.

Но природа подвела. И это говорит о том, что она меняется, и мы больше не можем не обращать на это внимания. Гидрологические параметры, которые закладывались в эпоху проектирования гидроэлектростанций, существенно изменились. Считалось, что сток должен быть более-менее равномерным, а в итоге сегодня эксперты говорят, что за последние 25–30 лет величина и повторяемость максимального стока на реках бассейна Енисея увеличились на 50–60%. Это очень большие цифры.

Очевидно, если мы перегораживаем реки и делаем вместо естественного искусственное регулирование, происходит разбалансировка системы. Предполагалось, что с течением времени всё должно прийти в норму. Но время прошло, климат изменился, и той «нормы», на которую были рассчитаны ГЭС, уже нет. В один год нас топит, а на следующий – засуха. Нам нужно серьёзно думать над тем, насколько безопасно то гидротехническое наследие, которое нам оставило предыдущее поколение. И в первую очередь – о климатической адаптации гидроэлектростанций.

Изменение климата – это серьёзно

– Было ли на вашей памяти подобное маловодье и чем это грозит?

– Можно с уверенностью сказать, что в новом тысячелетии это рекордное маловодье для Енисейского бассейна. Когда уровень воды в Красноярском водохранилище достигнет так называемого «мёртвого» объёма, турбины ГЭС будут работать в минимальном режиме, и дальше встанет вопрос об их остановке. Саяно-Шушенская ГЭС уже сейчас работает практически в режиме санитарных попусков: сливает минимум для того, чтобы работали водозаборы городов и заводов ниже по течению. Эти же попуски разбавляют отходы нашей жизнедеятельности, стекающие в реку. А что будет, если воды и на эти попуски не хватит?

– Негде будет получать электроэнергию?

– Достаточно ли у нас мощностей, чтобы компенсировать выпадающую электроэнергию, – вопрос открытый. Да, есть тепловые станции, которые сегодня большей частью питают город, ведь основной потребитель ГЭС – Красноярский алюминиевый завод. Но хватит ли ТЭЦ на город и завод? Даже если хватит, то придётся признать, что алюминий будет плавиться с помощью угольных ТЭЦ.

Кроме того, нельзя забывать, что ГЭС очень маневренны. Путём регулирования расхода воды они могут либо увеличивать, либо уменьшать обороты турбин и очень быстро откликаться на меняющиеся потребности энергосистемы. ТЭЦ так быстро реагировать не могут. И что будет, когда мы лишимся в маловодье такого преимущества? Как будем проходить критические нагрузки в час пик?

Но всё-таки, на мой взгляд, есть дело важнее энергоснабжения – это поддержание здоровья уже покалеченной плотинами реки. К сожалению, этот вопрос решается по остаточному принципу, нет ясного плана сохранения экосистемы Енисея, тем более в условиях экстремального маловодья. Обмеление рек серьёзно сказывается на численности и видовом разнообразии рыбы.

– Неужели гидрологи, экологи не задумываются об этом?

– Последние 15 лет экологи постоянно говорят гидроэнергетикам: давайте обращать внимание на изменение климата! Но у нас до сих пор нет актуальных правил использования водохранилищ, которые отвечали бы вызовам нового времени.

Мы слишком верим, что ГЭС – это навсегда, это надёжно и безопасно. Но катастрофа на Саяно-Шушенской ГЭС в августе 2009 года показала иллюзорность этой веры. Только героизм работников станции, которые смогли вручную открыть затворы, помог не допустить полномасштабной катастрофы. Ведь до перелива воды через гребень плотины оставалось немного. И никто не знает, выдержала бы она или нет. Оказалось, что даже такое супернадёжное сооружение, сделанное на века, зависит от героизма обычных людей, которые победили свой инстинкт самосохранения и вместо того, чтобы бежать вниз, побежали вверх. Таких ситуаций не надо допускать.

Почему власть у застройщиков?

– Имеет ли значение массовая застройка берегов Енисея и изменение русла реки?

– Застройка берегов в прямом смысле влияет на гидрологическую безопасность. Представьте, течёт Енисей со своими изгибами, с определённой скоростью. Мы здесь остров намыли, здесь дамбу поставили. Скорость стала другой, в противоположный берег стала больше бить волна, он начал обрушаться.

Более того, многоэтажные здания вблизи воды очень сильно ограничивают возможности ГЭС по регулированию уровня Красноярского водохранилища. Во время многоводья станция должна иметь возможность сбрасывать максимум, заложенный по проекту, открывать все 11 водосбросов, иначе вода пойдёт через гребень плотины. А если это сделать, здания, находящиеся в непосредственной близости с водой, например, жилой комплекс «Белые Росы», просто подтопит.

Вспомните 2006 год – тогда все берега Красноярска были в воде. Ещё один пример: недавно мы проводили общественную экологическую экспертизу по созданию искусственного намывного земельного участка в русле Енисея, где собираются построить школу. Но пойдёт большая вода, и что будет с этой школой? Такое ощущение, что в последние 10–15 лет вся власть в Красноярске принадлежит застройщикам.

– Для чего идти на такие риски?

– Поймы рек – самые лакомые места. Но и самые опасные. Если решили тут жить, будьте готовы, что вас может топить. Знаю, что в Китае такое практикуется. Там, согласно законодательству, можно жить в поймах рек, но, если смоет, государство помогать не будет. В России такого нет. Отчасти поэтому у нас плохо развито страхование. А зачем? Случись что, государство всё равно поможет.

Похожая ситуация была в Иркутске. В советское время на территории, которую периодически затапливало из-за сбросов Иркутской ГЭС, людям выдали участки для ведения садоводческого хозяйства без возведения построек. Советский Союз закончился, и участки каким-то образом оказались приватизированы, на них выросли дома и коттеджи. Пока на Байкале был маловодный цикл, всё было нормально. Но вот начался многоводный, и Иркутская ГЭС, действуя строго в соответствии с регламентом, начала увеличивать сбросные расходы. Дома стало топить.

Жители пригласили телевидение, журналисты сняли весь этот «ужас и кошмар». И буквально на следующий же день решение об увеличении сброса Иркутской ГЭС отменили. Но уровень воды в Байкале рос. Вода начала размывать берега, «слизывать» прибрежные леса, подтапливать населённые пункты. Начало топить в Бурятии. Буряты стали возмущаться, но лоббистские силы там слабее. Вот примерно то, что нас ждёт. Начнётся многоводье, хотя бы такое же, как было в 2006-м, и в воде будут и «Белые Росы», и ТРЦ «Июнь». История, к сожалению, нас ничему не учит.

– Можно ли как-то обезопасить город, хотя бы от проблем с электроэнергией?

– Мне кажется, во-первых, нужно допустить общественность до обсуждения этих вопросов, чтобы они не решались кулуарно. Во-вторых, актуализировать правила использования водохранилищ и регламенты деятельности ГЭС. За последние 25–30 лет климат серьёзно изменился, а правила использования остались прежними. В-третьих, от советского времени у нас осталось много гидротехнических сооружений: плотины, запруды. Они ветшают, разрушаются. Необходимо закладывать средства на их снос. В-четвёртых, адаптировать ГЭС к сегодняшнему времени и параллельно начать вкладывать деньги в те же самые возобновляемые источники энергии, например, солнечные панели. Допустим, в этом году воды мало – берём электроэнергию от солнца.

И вообще, мы должны прийти к тому, что главной ценностью является не электроэнергия, которую мы получаем от движения воды, а сохранение природы, рек, которые мы используем. Ну запрудим мы все реки, наставим плотин, ГЭС, турбины будут крутиться, трансформаторы гудеть, а рек-то не останется. Вода – ресурс возобновляемый, а вот река – нет. Живые реки можно убить, фрагментировать, превратить в мёртвые водохранилища. На планете каждый год катастрофически уменьшается количество свободно текущих рек. Человек стремится всё перегородить, извлечь прибыль. Долго так продолжаться не может, рано или поздно придётся расплачиваться.

ДОСЬЕ

Родился в ЗАТО Железногорск Красноярского края в 1972 г. Окончил филологический факультет КГПУ им. В. П. Астафьева, в 2000 г. защитил кандидатскую диссертацию. Работал преподавателем в КГПУ. Является одним из создателей красноярского общественного объединения «Плотина.Нет!», российский координатор международной экологической коалиции «Реки без границ» (Rivers without Boundaries). В 2014 г. присвоено звание общественного экологического инспектора Красноярского края.

Источник информации: krsk.aif.ru