Многие мигранты, принявшие российское гражданство, не спешат вливаться в наше общество. При этом деньги на них тратятся немалые: как подсчитали в Ульяновской области, семья «новых россиян» может обходиться казне в сумму от 700 тысяч до 2,5 млн рублей. И что с этим делать? Разбирался спецкор KP.RU Алексей Овчинников.

ДОРОГИЕ ГОСТИ
«Мигранты полезны для экономики страны!» — этот аргумент много лет преподносился как аксиома. Однако в России поставили его под сомнение.

• Мы подсчитали объем затрат на семью мигрантов… В итоге одна семья может дотироваться из бюджета от 700 тысяч до 2,5 миллионов рублей, — удивила уполномоченная по правам ребенка в Ульяновской области (а по совместительству еще и член СПЧ при Президенте РФ) Екатерина Сморода на одном из совещаний. Речь идет про сумму, которая тратится из бюджета каждый год.

Фраза детского омбудсмена тотчас же разлетелась по соцсетям. И понеслось: «И в самом деле дорогие гости, причем в буквальном смысле», «Может, сначала своих так дотировать?», «То есть не просто заработанные деньги из страны увозят, но еще и на бюджете плотно сидят? И какой тогда смысл в них?» — комментировали блогеры.

При таком раскладе и заявленных цифрах и правда — зачем? Неужели без них не справимся?

КАДРОВЫЙ ГОЛОД
Ульяновские работодатели-строители, подыскивающие кадры на одном популярном ресурсе в интернете, тяжко вздыхают, когда говорят о ситуации на рынке труда.

• Не помню такого дефицита рабочих рук, — признается один из них. — Люди действительно позарез нужны, если раньше мастер-плиточник после объявления обнаруживался в течение недели, то сегодня — минимум месяц. Квалифицированные кадры нарасхват. Сварщики очень нужны, крановщики, монтажники. Но нету, и все тут…
• Стараемся местных набирать, но это проблемно — хорошие спецы уже давно пристроены, — добавляет другой кадровик. — Кроме того, местные порой грешат с алкоголем: бывает, что получил человек аванс и пропал на несколько дней, а у нас жесткие графики. На вахту предлагаем, разнорабочим — 120 тысяч в месяц, но… Вот и приходится иностранцев брать, те с алкоголем и впрямь не дружат.
• Но только не подумайте, что как только набрали мигрантов, то все ваши проблемы остались позади, — констатирует третий. — На деле обнаруживается: треть из них очень плохо говорит по-русски (как мы с ними работать-то будем?), а соответствующая квалификация есть у одного из десяти. Принести-отнести — с этим вопросов нет, а вот что-то посложнее — уже трудно найти. На зарплаты в 30 тысяч не идут, хотят монтажниками (там ценник от 65 тысяч), при этом ничего не умея! Нашли пару парней башковитых, но это скорее исключение… А требовательные какие пошли!

И все вместе они тоже не понимают, каким же образом завезенные ими гастарбайтеры напрягают бюджет: «Кормим сами, жилье наше, оплачиваем за них патент (платное разрешение на работу для иностранцев), без семей, как типичные вахтовики: приезжают на три месяца, получили расчет и уехали… Где же тут нагрузка на государство?»

Но ведь не на пустом же месте эти цифры появились? — обратился я к автору той самой цитаты. И услышав ответы, был немало поражен: проблема определенно выходила за рамки банальной бухгалтерской отчетности.

«НЕ СПЕШАТ СТАНОВИТЬСЯ ЧАСТЬЮ ОБЩЕСТВА»

• Это не о классических трудовых мигрантах, которые приехали, отработали и уехали, — объясняет детский омбудсмен Ульяновской области Екатерина Сморода. — Дело в том, что многие из них постепенно принимают гражданство России, и я говорила как раз о них.
• А зачем защитнику прав ребенка понадобилось все это пересчитывать?
• Мы говорили о повышении стоимости патентов для мигрантов, и я сказала, что это не покроет расходов государства, когда те потом привезут сюда свои семьи. Происходит это так: после того, как один из членов такой семьи получил российский паспорт, его семья имеет право также стать нашими гражданами в упрощенном порядке, и они в полном составе переезжают на новую родину. В основном, это многодетные семьи из Средней Азии, и они, равно как и остальные россияне, могут рассчитывать на все меры соцподдержки, предусмотренные законодательством. И мы примерно взяли весь тот набор расходов государства, на которые может рассчитывать российская семья (а они теперь — именно российская): дотации, льготы, здравоохранение, обучение и прочее, вот и получилась такая сумма, там один маткапитал — 775 тысяч (см. «Как считали», — Ред.). Вот эта категория и вызывает беспокойство — получив гражданство, многие из них не спешат социализироваться и становиться частью нашего общества. Более того — родители порой в той или иной форме не позволяют это делать своим детям. Но государство при этом обязано исправно выдать им весь набор мер соцподдержки, и с этим надо что-то делать.

Екатерина Сморода рассказывает о целом клубке поразительных открытий, который обнаружили, когда вопрос стал изучаться подробнее. Например, что от 20 до 50 процентов детей, по воле родителей ставших гражданами России, либо вообще не говорят по-русски, либо говорят на очень низком уровне. Это для родителей обязательно знание русского языка для получения гражданства, для их же детей никаких языковых фильтров не установлено.

• Типичная ситуация: привели ребенка в школу и директор спрашивает: «Как тебя зовут?», — продолжает детский омбудсмен. — Тот смотрит на папу и ждет перевода. В соответствии с нашим законодательством такого ребенка мы должны посадить за парту. Но если он не знает языка, как его учить? Кроме того, у нас разные образовательные программы. Многие вообще не знакомы с такими предметами, как «литература», «общество», «история». В законодательстве говорится, что региональные власти должны организовывать социальную, культурную адаптацию мигрантов, под которыми подразумеваются иностранные граждане и лица без гражданства. Но эта категория — уже граждане России, и на них эта система не распространяется.

И это далеко не все тревоги.

КРОМЕ ЛЬГОТ И ПОСОБИЙ НИЧЕГО НЕ ИНТЕРЕСУЕТ?
С упомянутой адаптацией и впрямь происходит что-то странное, и в Ульяновске об этом говорят все чаще и чаще. Местные, наблюдая за этим великим переселением из Средней Азии, подмечают, что особо интегрироваться в российское общество «новые россияне» порой не желают, предпочитая держаться общиной и следуя своим традициям.

• Мы составили портрет такой семьи, — продолжает Екатерина Сморода. — По-русски, в основном, говорит папа; мама практически не владеет им, семейное общение строится на своем языке. В основном, это многодетные семьи, папа с официальным небольшим заработком и неработающая мама, то есть, малообеспеченные. Посмотрели число получателей мер соцподдержки и увидели, что идет резкий рост числа семей с миграционной историей (то есть получивших российское гражданство, — Ред.).

И исходя из этого у многих закрадывается мысль о том, что едут к нам именно за этими льготами и пособиями, не сильно стараясь интегрироваться в общество.

Проблеме адаптации таких граждан было посвящено и выездное совещание Совета по правам человека, которое состоялось в конце июня в Ульяновске.

• Я делаю акцент именно на школе, потому что если дети из семей с мигрантской историей не будут интегрированы в российское общество, то это приведет, и уже приводит, ко многим серьезным проблемам, — предупредил тогда глава СПЧ Валерий Фадеев.

НОВОГОДНЯЯ ЕЛКА — ГРЕХ?
В одной из ульяновских школ «новые россияне» отказались вести своих детей на школьную новогоднюю елку, аргументируя это тем, что поклонение дереву в исламе — грех. Педагогам пришлось оправдываться, что это — детская сказка, и не нужно отнимать ее у детей. Послушались не все.

Этот и другие подобные случаи вовсю обсуждаются в местных сообществах, где комментаторы склоняются к тому, что нужно как можно чаще объяснять таким гражданам смысл русских поговорок. О самоваре, например, с которым не рекомендовано приезжать в Тулу, или о своем уставе, который не надо приносить в чужой монастырь. Но кто это должен делать?

• Проблема еще и в том, что во время получения гражданства наши новые сограждане не получают информацию об обязанностях гражданина РФ, — продолжает Екатерина Сморода. — По закону, например, дети должны идти в школу, и привести их туда — обязанность родителей, которой некоторые из них пренебрегают. Была ситуация, когда мальчику уже 9 лет, а его так и не отвели в школу. Спрашиваем у родителей: почему? Ответ поразил: пока он Коран не выучит, в школу не пойдет. По девочке, которая не ходила в школу, такой же случай был: «А зачем? Она через два года поедет на родину замуж выходить». Сейчас у нас есть договоренность с губернатором, чтобы, приобретая гражданство, они в обязательном порядке изучали свои права и обязанности. И наравне со своими традициями и языками, на которые никто здесь не покушается, чтили еще и законы Российской Федерации… Ситуация-то стремительно развивается: за последние 6 лет в регионе число детей из Таджикистана выросло в 6 раз. И многие из них сели за парты с коренными детьми.

Данные Управления МВД по области только подтверждают ее слова: в прошлом году российское гражданство в регионе получили 3585 человек, из них — 1215 детей (для сравнения: в 2021 году детей было 662, в 2020-м — 464). Лидирующие позиции среди приобретших гражданство — за выходцами из Таджикистана (53,2%).

• Наши учителя стонут от этой внезапной нагрузки, — говорит детский омбудсмен. — Как сказал недавно глава СПЧ Валерий Фадеев, «если ребенок, особенно когда их несколько в классе, не знает русский язык, то мы издеваемся и над этими детьми, и над учителями, и над другими учениками; надо это радикально изменить».

УЧИТЕЛЯ ДОЛЖНЫ УЧИТЬ ТАДЖИКСКИЙ?

• Мы сами ее когда-то заканчивали, отличная школа, отличные учителя, да и от дома недалеко, — говорят две молодые женщины, посматривая в сторону родной школы №55. — Но своих детей все же отдали в другую школу — тут же все больше неместных становится. Мы интернационалисты, как учил наш земляк Владимир Ленин, и нам все равно, какая у ребенка национальность. Дело в другом: учителя вынуждены огромную часть времени уделять плохо говорящим по-русски детям, вот и побоялись, что наши получат слабые знания и потом не смогут в вузы поступить…
• Да, мы оказались в новой реальности, — признает директор школы Галина Соловьева. — Из 585 учеников — у нас уже 205 детей с миграционной историей, больше трети.

И она перечисляет трудности, которые добавились к уже существующим. Как, например, обучить ребенка, если тот языка не знает? А как родители будут им помогать домашние задания делать? Как вызвать родителей в школу, если у них часто один кнопочный телефон на семью? И вот этих «как» набирается с добрый десяток.

• Они сразу говорят, почему в нашу школу детей отдают: «здесь наши», — продолжает директор. — А коренных в это время становится меньше. Первое, что спрашиваем, когда ребенка с миграционной историей приводят: он говорит на русском? Отвечают: плохо или чуть-чуть. Если «чуть-чуть» — значит, практически не говорит. Мы обязаны его обучить, но как? А как математику или химию преподавать? Или учителя должны таджикский выучить?.. Часто такого ребенка определяем на класс или два ниже того, где он должен быть по возрасту.

Интересно получается: государство заявляет о необходимости адаптации мигрантов, но решение этой проблемы полностью переложило на плечи учителей. Те выкручиваются, как могут, например, обучая русскому языку на картинках и занимаясь с детьми, плохо говорящими по-русски, по субботам, в рамках внеурочной деятельности. И переживают, как бы все это не привело к падению зарплат, которые зависят, в том числе, от качества обучения, средней успеваемости, участия учеников в олимпиадах… Вместе с этим рейтинги школы №55 уже пошли вниз, а именно на них часто смотрят родители, выбирая учебное заведение для своих чад.

НЕ ПЕТЬ, НЕ ТАНЦЕВАТЬ, НЕ СЛУШАТЬ МУЗЫКУ…

• Стараемся сплачивать всех — не сажаем их в отдельные классы, — рассказывает Галина Соловьева о методах интеграции. — И я благодарна классным руководителям и родителям, которые все понимают и не переводят детей в другие школы. У нас проходит очень много мероприятий, в которых дети-мигранты участвуют наравне со всеми: в конкурсе чтецов стихотворений Пушкина, военно-патриотической песни. У нас обучаются дети 15 национальностей, в рамках Дня народного единства ежегодно проходит фестиваль «Венок дружбы», где каждый класс представляет культуру и традиции разных национальностей, чтобы понимали и уважали, больше узнавали друг о друге. Например, одному классу выпало представлять культуру мордвы, и все ученики, включая таджикских детей, вникали в нее, представляли ее со сцены и даже готовили национальные мордовские блюда. При этом им вовсю помогали их родители. Но бывают и те, кто не участвует в таких мероприятиях.
• Не хотят?
• Хотят, это хорошие живые дети! Однако некоторые родители по религиозным соображениям запрещают им петь песни, танцевать, слушать музыку. Снова разговариваем с родителями и порой те идут на послабления. Но есть такие, кто очень категоричен в этом вопросе… Тем не менее рук не опускаем. И результаты в этом направлении есть: из 62 человек, которые сдавали в этом году ОГЭ, только четверо пришли на пересдачу, а из восьми одиннадцатиклассников — трое медалистов, это результат! Детей-мигрантов среди них пока нет, но надеемся, будут. У нас есть ребенок, который два года назад приехал и почти не говорил по-русски, сейчас все хорошо сдал и пошел в 10-й класс, потому что хочет поступать в мединститут на стоматолога. После 11-го мальчик выпустился, неплохо защитил проектную работу, собирается поступать на медфак. Хотя учителям, конечно, очень тяжело и что-то нужно менять. Я бы, например, ввела квотирование таких детей — не более 50 учеников на учебное заведение…
• Здесь определенно необходимо перестраивать всю систему, — соглашается детский омбудсмен Екатерина Сморода. — Сначала адаптивные классы, и только потом — обычная школа. Кроме того, нужен языковой фильтр на этапе проведения административных процедур: ты не получишь гражданство РФ, пока не выучишь русский язык. И тогда школа не будет оставаться с этой проблемой один на один. А еще однозначно нужно ввести принцип оседлости по мерам соцподдержки. У нас есть региональный маткапитал, его можно получить только после 3 лет проживания в области. Этот же принцип нужно ввести и по федеральным выплатам. Да, мы уважаем традиции новых россиян, нам все равно, какой они национальности и вероисповедания, но выделяя деньги на их адаптацию и оказывая соцподдержку, мы вправе взамен требовать, чтобы эта адаптация состоялась, чтобы они встроились в наш социум и свободно общались на русском языке, а не создавали на эти деньги свое, изолированное общество.

КАК СЧИТАЛИ
На какие средства и меры соцподдержки в Ульяновской области может рассчитывать признанная малообеспеченной семья из 5 человек (папа, мама, 3 несовершеннолетних ребенка) сразу после получения гражданства РФ.

• До 12 792 рублей — ежемесячное пособие по безработице — (до полугода, при подтверждении трудового стажа);
• До 13 000 рублей — ежемесячное пособие на каждого ребенка (по достижении 17 лет);
• 13 800 рублей — ежемесячное пособие по уходу за ребенком до 1,5 лет (неработающим родителям, в случае рождения ребенка на территории РФ);
• 775 628 рублей — маткапитал;
• 100 000 рублей — региональный маткапитал (при условии рождения ребенка на территории Ульяновской области, после 5 лет проживания);
• 16 642 рублей — единовременная выплата при рождении 3-го и последующего ребенка.
• 250 000 рублей — земельный участок или компенсация за него.
• До 59 580 рублей компенсация на бесплатное переобучение.
• До 350 тысяч — субсидия на запуск своего бизнеса (соцконтракт для малоимущих).

Это далеко не весь список, немало и других расходов. Так, один год обучения ребенка в школе обходится бюджету в сумму до 37 000 рублей, а пребывание в детсаду — от 72 000.

Завтрак каждого учащегося 1-4 классов в среднем стоит 95,7 рубля в день (умножаем на 247 учебных дней — 23 637 рубля в год). Детям из многодетных семей полагается еще и бесплатный обед (тоже 95,7 рубля в день).

А еще многодетным полагается компенсация на приобретение школьной формы (2 000 в год на ребенка), на сумму до 20 000 рублей в год им компенсируется летний отдых.

Не стоит забывать и про медицину — в среднем на ульяновца выделяется около 38 000 рублей в год. А еще есть бесплатный проезд, посещение спортивных и культурных учреждений — все это бесплатно для людей, но не для государства: эти меры соцподдержки стоят бюджету еще около 30 000 рублей на семью в год.

Источник информации: www.kp.ru

Верховный суд защитил право граждан на секреты от полиции

Верховный суд (ВС) России заявил, что отказ человека сообщить полиции пароль от мобильного телефона не может являться «даже косвенным подтверждением виновности». К такому выводу ВС пришел, рассмотрев жалобу волгоградца Романа Касенкова, получившего десять лет колонии по «наркотической» статье. Районный, областной и кассационный суды признали его виновным в покушении на сбыт — и одним из аргументов был отказ мужчины предоставить полицейским пароли от изъятых телефонов. Однако ВС посчитал, что господин Касенков имел право защищать себя таким образом, и напомнил о важности презумпции невиновности. Опрошенные “Ъ” адвокаты не сталкивались с подобными случаями, но уверены, что определение ВС поможет не допустить подобных нарушений прав россиян.

Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ

В определении ВС говорится (.pdf), что Роман Касенков был задержан 21 декабря 2020 года; при нем обнаружили восемь свертков с мефедроном общим весом 3,512 г. Дело рассматривал Ворошиловский районный суд Волгограда. Мужчина утверждал, что собирался самостоятельно употребить наркотики. Его защита указывала, что «масса изъятого наркотического средства не может свидетельствовать о наличии умысла на его сбыт» и что смывы с рук задержанного не показали следов наркотиков. Однако суд отметил, что господин Касенков был задержан в месте, где, по словам полиции, «часто делались закладки с наркотическими веществами». Обнаруженные свертки с мефедроном были «в удобной для сбыта упаковке». Наконец, суд посчитал доказательством вины тот факт, что мужчина отказался «добровольно предоставить правоохранительным органам пароли от изъятых у него мобильных телефонов, в связи с чем экспертам не удалось получить доступ к содержащейся в телефоне информации». В итоге районный суд признал его виновным в покушении на сбыт наркотиков в крупном размере (ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 4 ст. 228.1 УК РФ) и назначил десять лет лишения свободы. Позже Волгоградский областной суд и Четвертый кассационный суд оставили приговор без изменений.

Рассматривая жалобу волгоградца, ВС обратил внимание, что в деле нет свидетельств об «активных действиях, направленных на обустройство «закладок»». Также там нет данных о «связях с поставщиками и потребителями наркотических средств», а при осмотре квартиры «приспособлений для расфасовки и упаковки наркотических средств для последующего удобного сбыта не обнаружено».

Наконец, ВС подчеркнул, что отказ обвиняемого разблокировать телефон не может являться даже косвенным подтверждением виновности, поскольку «каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом, при этом гражданин вправе не свидетельствовать против себя самого».

Также ВС напомнил, что УПК предоставляет гражданам право «возражать против обвинения либо отказаться от дачи показаний». Напомнили судьи и о презумпции невиновности. «Таким образом, избранный Касенковым способ защиты от предъявленного ему обвинения суды учли в качестве обстоятельства, подтверждающего его виновность, что недопустимо»,— говорится в определении Верховного суда. Сам ВС квалифицировал действия мужчины как незаконное приобретение и хранение наркотического средства в крупном размере (ч. 2 ст. 228 УК РФ) и назначил ему три года и три месяца колонии общего режима. При этом отбытая Романом Касенковым часть наказания будет засчитана со всеми коэффициентами.

Адвокат Алексей Лаптев сообщил “Ъ”, что не встречался в своей практике с ситуациями, когда суд считал доказательством вины отказ предоставить пароль от телефона. От коллег он также не слышал о подобных случаях. Обычно органы следствия сами получают доступ к изъятым смартфонам, поясняет защитник: «У меня были дела, когда изымали телефоны, подзащитные не говорили пароли, а следствие само через технического эксперта получало к ним доступ». Однако господин Лаптев уверен, что определение ВС может принести пользу в правоприменительной практике: «На мой взгляд, решение значимое, поскольку суды, как правило, демонстрируют обвинительный уклон и толкуют обстоятельства вопреки презумпции невиновности».

«Несмотря на то что у нас не прецедентное право, позиция Верховного суда должна помогать нижестоящим судам не допускать подобного нарушения ч. 2 ст. 45 и ст. 51 Конституции РФ. Там четко прописано, что никто не обязан свидетельствовать против себя самого и каждый вправе защищать свои права и свободы всеми незапрещенными способами. Также УПК предусмотрено право каждого подозреваемого и обвиняемого не давать показания вовсе,— заявил “Ъ” адвокат Сергей Бадамшин.— Не представляю, как можно было изначально в приговоре суда прописать, что отказ добровольно предоставить пароль на телефоне является опровергающим довод защиты о надуманности умысла, который вменяли подсудимому. Я в принципе в своей практике с подобным не сталкивался, но хорошо, что Верховный суд в этом конкретном деле показал недопустимость подобной трактовки действий человека, так как молчание и отказ сообщать пароль от телефона — это лишь реализация права на защиту».

Эмилия Габдуллина

Источник информации: www.kommersant.ru