С 1 января 2022 года вступили в силу ограничения на экспорт и QR-коды на внутреннюю перевозку лесоматериалов в России. Экспортировать необработанную древесину хвойных и ценных лиственных пород деревьев теперь можно будет только через два не самых важных пограничных пункта пропуска (Люття на границе с Финляндией и Хасан на границе с Северной Кореей), при этом тарифные квоты, позволявшие экспортировать часть такой древесины с пониженными вывозными пошлинами, отменяются. Практически запретительные пошлины вводятся также на сырые (влажностью свыше 22%) пиломатериалы и брус, а для сухих сокращается перечень разрешенных пунктов пропуска через границу — убираются те, где затруднен точный контроль за вывозимой продукцией. На перевозку лесоматериалов внутри России — как необработанной древесины, так и пиломатериалов и дров — вводятся электронные сопроводительные документы, которые должны будут формироваться с помощью ЕГАИС учета древесины или специального мобильного приложения к ней, и соответствующие QR-коды.

Это все добавляется к ранее введенным ограничениям и наказаниям: уголовной ответственности за контрабанду лесоматериалов как стратегически важного ресурса (от семи до двенадцати лет лишения свободы, если в крупном размере и организованной группой), уголовной ответственности за незаконную рубку начиная с ущерба в пять тысяч рублей (фактически от одного или нескольких деревьев), крупным штрафам и возможности изъятия техники за нарушения при оформлении сопроводительных документов на перевозку древесины, и т.д.

Таких жестких ограничений на экспорт необработанной древесины и пиломатериалов, и такого строго контроля за перемещением лесоматериалов внутри страны, в российской истории не было никогда. И это еще не все — уже приняты новые ограничения и требования, которые будут вступать постепенно (с марта и октября 2022, января 2023 годов), и на уровне законопроектов или проектов подзаконных актов готовятся следующие.

Приведут ли эти небывало жесткие меры к сбережению лесов и наведению порядка в них?

К сожалению — нет, не приведут. Эти меры могут несколько сдержать рост нагрузки на леса за счет подавления развития лесного комплекса, но оставшееся лесопользование совершенно точно останется таким же варварским, бесхозяйственным и беспощадным по отношению к природным ценностям леса. А долгосрочные последствия этих мер, как и всякого неправильного лечения опасных болезней (в данном случае — болезней лесного комплекса), могут оказаться весьма разрушительными.

Дело в том, что эти меры и в целом идея «закручивания гаек» в лесном комплексе основываются на ошибочном предположении, что основной ущерб нашим лесам причиняют так называемые «черные лесорубы» (лесные воры, действующие на свой страх и риск без ведома и согласия государственных органов) и те, кто наживается на дальнейшем использовании «ворлеса» (краденной древесины). И что если этим черным лесорубам и переработчикам ворлеса перекрыть все каналы для транспортировки, легализации и продажи своей продукции — то воровство леса в целом прекратится, а основные угрозы российским лесам исчезнут или резко уменьшатся.

Но на самом деле, на долю именно «черных лесорубов» приходится очень небольшая часть общей заготовки древесины в России — по самой пессимистической оценке, в пределах двух-трех процентов. Остальная часть незаконной или неучтенной заготовки (а это, по разным оценкам, примерно 15-25% от общего объема рубок) приходится или на перерубы в границах легальных лесосек, возникающие из-за запредельно низкой точности учета лесов, или на разнообразные криминальные схемы, изначально прикрытые всеми необходимыми бумажками и согласованиями. Характерными примерами таких криминальных схем являются псевдо-санитарные рубки, липовая расчистка сельхозугодий, или договора купли-продажи древесины для собственных нужд ничего об этом не подозревающих граждан. Если криминальная схема заготовки древесины «на бумаге» чиста и безупречна, проводится с ведома и согласия контролирующих инстанций — то никакой дальнейший контроль за оборотом этой «бумажно чистой и безупречной» древесины ничему не поможет.

Остальная часть российских рубок — по меньшей мере три четверти от общего объема заготавливаемой в стране древесины — проводится вообще в полном соответствии с требованиями российского законодательства, согласно договорам аренды лесных участков или купли-продажи лесных насаждений, с соблюдением всех установленных лесных законов, правил и обрядов. Эта часть рубок «на бумаге» совершенно легальна — но в подавляющем большинстве случаев бесхозяйственна с точки зрения здравого смысла и классических представлений о правильном лесном хозяйстве, и разорительна для лесов. Поскольку с точки зрения законов и чиновников эти рубки чисты — никакой дальнейший контроль за оборотом заготовленной происходящей от них древесины никак не повлияет ни на их размещение, ни на площади и другие организационно-технические параметры, ни на качество хозяйствования в целом.

Напомним основные проблемы существующей модели управления лесами и лесопользования в нашей стране — так называемой «экстенсивной» (бесхозяйственной), в полной мере соответствующей Лесному кодексу РФ с подзаконными актами и основным документам стратегического планирования (Стратегии развития лесного комплекса, нацпроекту «Экология», госпрограмме развития лесного хозяйства).

1. Полное игнорирование некоторых важнейших природных ценностей и средообразующих функций лесов. В частности, оставшиеся дикие леса (главным образом их крупные массивы — малонарушенные лесные территории), имеющие ключевое значение для сохранения лесного биоразнообразия и климаторегулирующей роли лесов, рассматриваются всего лишь как природное месторождение бревен, дармовый ресурс для расширения зоны лесозаготовок. Государство не только не пытается сохранять дикие леса, но и фактически субсидирует их уничтожение — через существующую систему ставок платы за лесопользование, через механизм приоритетных лесных инвестпроектов и т.д.

2. Завышенные нормы заготовки древесины, принципиально не соответствующие существующей модели лесопользования и лесоуправления. Для определения разрешенных объемов заготовки древесины (расчетных лесосек) используется немецкий подход начала позапрошлого века, подразумевающий экономическую доступность всех включенных в расчет лесов, воспроизводство ценных лесных насаждений за установленный оборот рубки, эффективную борьбу с пожарами и другими непроизводительными потерями, актуальную информацию о лесах. У нас практически нигде этого нет — но, тем не менее, расчетная лесосека считается как при правильном лесном хозяйстве, и для хвойных лесов таежной зоны оказывается завышенной в разы.

3. Отсутствие эффективного воспроизводства ценных лесных насаждений после рубок. У нас потрясающие масштабы лесовосстановления — оно сейчас проводится на площади около 1,2 млн га в год (что примерно соответствует общей площади всех видов сплошных рубок), за год высаживается более семисот миллионов сеянцев и саженцев лесных деревьев. Но почти все посаженное гибнет, особенно в таежной зоне, а подавляющее большинство вырубок зарастает теми же самыми неухоженными березняками и осинниками, какими они заросли бы и при полном отсутствии лесовосстановления, и все это продолжается уже много десятилетий (в таежной зоне — по меньшей мере с тридцатых годов прошлого века).

4. Отсутствие эффективной охраны лесов от потерь в результате пожаров, вспышек численности вредителей и болезней, и иных подобных бедствий. Почти половина российских лесов относится к так называемым «зонам контроля», в которых лесные пожары официально разрешается не тушить (и сил на их тушение обычно нет). Система борьбы с пожарами устроена так, что многие ее участники больше заинтересованы в долгом и трудном тушении, чем в отсутствии пожаров. Примерно то же самое с вредителями и болезнями: они часто скорее союзники (помогают обходить ограничения на заготовку древесины или снижать плату за нее), чем противники. Финансирования для полноценной охраны лесов у большинства регионов просто нет.

5. Маниакальная борьба государства с сельским лесоводством — возможностью использования заброшенных сельхозземель для различных форм лесовыращивания (от агролесоводства и классического лесного хозяйства до лесных плантаций). Формально про леса на землях сельхозназначения есть специальная статья 123 в Лесном кодексе и специальное постановление Правительства РФ от 21 сентября 2020 года № 1509 — но неформально чиновники делают все возможное, чтобы запретить людям выращивать леса на своих землях и принудить к уничтожению уже выросших. А в рамках госпрограммы «новой целины» государство готово не только принуждать людей к уничтожению лесов на сельхозземлях, но еще и немало доплачивать за него.

6. Ложь и невежество — отсутствие актуальной и достоверной информации о большей части лесов, и умышленное искажение большей части официальной информации ради создания иллюзии относительного благополучия. Лесоустройство с неистекшим сроком давности есть примерно по 1/7 части российских лесов, а продолжавшаяся пятнадцать лет попытка создания государственной инвентаризации лесов провалилась. Информация о гибели лесов от пожаров, публикуемая в официальных госдокладах, до сих пор в десятки раз отличается от данных дистанционного мониторинга. Государственный мониторинг воспроизводства лесов отражает только начальные и промежуточные его стадии — но вообще никак не оценивает и не отражает итоговые результаты. Обобщить и опубликовать данные государственного лесного реестра за полтора десятилетия его существования получилось только один раз — на 1 января 2014 года. И это только примеры…

7. Тотальная разруха в отраслевой (ведомственной) науке и в системе подготовки профессиональных кадров для лесного хозяйства. Сильнее всего разрушена практическая составляющая того и другого: лесное опытное дело и система студенческих лесохозяйственных практик; большинство выпускников получает или чисто теоретическое образование, или небольшие, упрощенные и не актуальные, практические навыки. Репрессивно-запретительный подход к управлению лесами ускоряет отток оставшихся лесных специалистов, и убивает мотивацию к приходу новых.

Ни одна из этих основных проблем экстенсивной (бесхозяйственной) модели управления лесами нисколько не решается ни за счет ограничений на экспорт древесины, ни за счет ужесточения контроля за ее оборотом внутри страны. Репрессивно-запретительные меры создают лишь иллюзию кипучей деятельности, направленной на наведение порядка в лесах, и тем самым отвлекают внимание и усилия от реально необходимых перемен.

Источник: Лесной форум Гринпис